Содержание
24 апреля 2025 года свет увидела Clair Obscur: Expedition 33 — игра, что ворвалась на ПК, PlayStation и Xbox, завоевав сердца игроков и критиков по всему миру. Фанаты кричат THIS IS CINEMA, называют её «игрой года» и «свежим глотком в жанре» — и мы склонны с ними согласиться. Достаточно перечитать рецензию Игромании или просто взглянуть на обложку подборки «Лучших саундтреков в истории видеоигр», где с триумфом сияет Люнэ из 33-й Экспедиции.
Но сегодня мы хотим пойти ещё глубже, отдав честь тем, кто остался позади.
Стирающая годы кисть
Люмьер давно привык к тихому шелесту лепестков: каждый год таинственная Художница взмахивает своей огромной кистью и рисует новое число на черном монолите, вынося смертный приговор всем тем, чей возраст равен или превзошел в очередной раз уменьшившуюся цифру.
Со временем жители Люмьера научились встречать неизбежное со светом в глазах: так появилась ежегодная церемония прощания – гоммаж. Обреченные на неизбежную погибель собираются у гавани, надев венки из белых и алых цветков — подарки от родных и близких. Здесь, среди слёз, объятий и последних слов, они встречают обновление нависшей роком цифры Монолита, знаменующее смерть.
Чтобы вырваться из этого круга, люмьерцы начали отправлять на материк экспедиции — добровольцев, отдающих последний год своей жизни ради попытки остановить Художницу. Первая экспедиция, вышла ещё при числе «100» на Монолите. Спустя 67 лет и почти столько же попыток эмблему экспедиции под номером «33» носит игровой отряд.
Но 33 экспедиция — лишь финальная глава длинной и трагичной летописи. В заброшенных кварталах, затопленных соборах и на обветренных плато мира Clair Obscur: Expedition 33 мы находим 49 дневников, оставленных участниками прошлых вылазок для тех, кто придет после. Эти фрагменты карт, обрывки воспоминаний, предсмертные записки и панические заметки складываются в хронику человеческого упрямства, которое и станет фокусом этой статьи.
Завтрашний день грядет!
Голоса прошлого
Экспедиция 0 (Expedition Zero) – про нулевую экспедицию мы узнаем еще в прологе игры, когда персонажи шутят о нелогичности ее названия. Кроме этого, нам сообщают, что это единственная группа, в которой остались выжившие, потому члены 33-й и решают высадиться на том же месте, где высаживалась и Нулевая. Конечно, по ходу игры мы узнаем, что это было не лучшим решением, а ее выжившие участники, Версо и Ренуар, уцелели вовсе не случайно. Последний из двух ещё и напрямую связан с погибелью оставшейся её части. Именно они станут основой многолетнего цикла насилия и бесконечного конфликта. Но это — совсем другая история, с которой каждый из вас, скорее всего, уже познакомился, пройдя игру.
Экспедиция 84 — первая группа после длительного перерыва. Автор найденного дневника, Ясмин, с воодушевлением описывает свои ощущения: наконец они увидели зелёные долины и открытое небо, ощущая себя «почти нагими, без купола над нами». В шутку она строит теории о природе Художницы, говорит, что та — какая-то безумная демоническая учительница математики, и всё, что происходит, — это наказание за провал на контрольной. Команда 84-й экспедиции, как и 33-я, отправилась на точку высадки Нулевой экспедиции, но, в отличие от игровых героев, не обнаружила никаких следов своих предшественников. Ясмин сокрушается, что они «гоняются за тенями 15-летней давности» и не представляет, как найти пропавшую группу.
Смесь иронии и растерянности делает дневник Ясмин особенно пронзительным. В её словах слышна попытка сохранить бодрость духа на фоне абсурда и бессилия — тон, сильно отличающийся от обречённой серьёзности других экспедиций. Путь их группы начинается не с подвига, а с ощущения тщетности бытия. Дневник Ясмин — эмоциональный контрапункт всей хронике.
Экспедиция 81 отметилась своим научным прорывом — впервые удалось установить контакт с существами, известными как невроны. В дневнике группы автор Рене с восторгом сообщает об этом: «Это первый неврон, с которым нам удалось пообщаться!» Существо оказалось разумным и, более того, застрявшим в пещере. Её сопартиец отнёсся к ситуации настороженно, но Рене понимала, что эта находка способна изменить всё их понимание невронов и даже самой Художницы. Судьба экспедиции 81 — трагична, как и у всех остальных, но открытие разумных противников стало важной частью лора.
Этот момент — поворотный. Контакт с разумным невроном ставит под сомнение всю прежнюю картину мира, где врагами считались неразумные монстры. Возможно, конфликт с Художницей и невронами — не борьба с абсолютным злом, а результат недопонимания, страха и разобщения.
Экспедиция 78 прошла под знаком бунта против нерешительности властей города. Лидер группы, Максанс, организовал дерзкий захват дирижаблей, чтобы выбраться за пределы городского купола: «Мы знали, что должны попытаться — и у нас получилось». Эта экспедиция была совершена вопреки решению Совета, предпочитавшего отсиживаться под защитой. Максанс в своём дневнике резко критикует «старых дураков из Совета» за их трусливую пассивность — ведь под их контролем человечество ждёт медленное и неизбежное вымирание. Он считал, что ответы находятся не в городе, а снаружи, и призывал брать судьбу в свои руки: «Наш единственный выбор — взять дело в свои руки… Удача благоволит смелым».
Экспедиция 70, хоть и не достигла конечной цели, внесла огромный вклад в общую победу. Эта экспедиция подошла к задаче практично, сделав упор на снаряжение для скалолазания. Именно они проложили дорогу из крюков и тросов для подъёма и перемещения по сложной местности вплоть до самого Монолита. Шарлотта, автор журнала, делится гордостью за свою команду и честью умереть, сражаясь с ними рука об руку. Последнее сообщение она пишет уже на пороге смерти, которую они встретили вместе, и отмечает, что, хотя одолевший их неврон и выиграл бой, будущие группы смогут выиграть войну.
Экспедиция 70 — яркий пример победы, измеряемой не результатом, а вкладом. Их работа стала буквальным фундаментом для тех, кто пойдёт следом: каждый крюк, каждая точка закрепления — это шаг вперёд для других.
Экспедиция 69, несмотря на возможные ожидания игроков (учитывая нумерацию), продолжила дело своих предшественников, сделав ставку на снаряжение — только в этот раз альпинистское. Участники этой группы шли не только вперёд, но и вверх, карабкаясь по скалистой местности материка. Про себя они отмечали, что прокладывают путь для будущих экспедиций в буквальном смысле, ведь именно они оставили после себя поручни, по которым участники 33-й экспедиции смогут подниматься по скалам. «Шаг за шагом, поручень за поручнем — каждая экспедиция продвигает последующую дальше».
Экспедиция 68 отметилась своей силой и стойкостью — чем, возможно, и привлекла особое внимание Художницы. Автор журнала, Элоди, считала чудом то, что участники вообще выжили после того, как попали в водоворот, швырявший их от волны к волне. Но даже обречённые на нескончаемую тьму, проливной дождь и бушующие тучи, они одолели бурю, которую Художница (по словам автора) наслала, чтобы уничтожить их. После таких приключений битва с невронами казалась им чем-то плёвым и обыденным — правда, только до тех пор, пока на пути не встретился некий особый, более сильный неврон, на упоминании о котором и обрывается журнал.
Экспедиция 67 отличилась активным использованием взрывчатки — вот только этот ценнейший для команды ресурс, к несчастью, закончился в пути. Но даже если бы его хватило для путешествия до самого Монолита, судя по всему, и это бы не помогло. Автор журнала отмечает, что его сопартийцы попали под влияние «огромной женщины», чьи чувства и эмоции переполняли их, заставляя терять связь с сознанием. Однако к моменту полной потери контроля участники успели наделать достаточно дыр в этой сплошной скале, чтобы открыть путь к той самой «огромной женщине». Речь, как позже станет ясно, шла об Аксоне Сирене.
Автор журнала Экспедиции 66 в ярости признаёт, что им не удалось ни достигнуть новых местностей материка, ни открыть новой информации о Художнице, ни, соответственно, посодействовать будущим экспедициям. А виной всему, неожиданно, — Эскье. Марсель, от чьего лица ведётся заметка, проклинает и его самого, и его «глупые грибы». Неназванный друг Эскье съел их без проблем, а за ним последовали и участники экспедиции — только никто не предупредил их, что тот друг был бессмертным… Под всхлипы плачущего от горя Эскье Марсель жалеет, что доверился «огромной зефирке», и теряет последние крупицы рассудка.
Участники Экспедиции 65 — одни из немногих, кому удалось повидать грандисов. Автор журнала отмечает тепло и дружелюбие, с которыми их встретили эти мифические существа. Он рассказывает, как грандисам удалось выжить, и как греет его душу мысль о том, что люди в Люмьере — не единственные, кому удалось пережить Разрушение. Однако, даже найдя союзников, экспедиция 65 не смогла продолжить путь, но свои последние дни участники провели в окружении друзей.
Об Экспедиции 64 мы узнаём от лица лишь одной её подгруппы — «Эпсилон».
«Мы передали по радио наш первый отчёт группе “Гамма”. Связь хорошая. “Альфа” будет вне зоны действия радиосвязи в течение нескольких дней. Но “Гамма” уже две недели ничего не слышала о “Бете”».
Становится ясно, что в этой экспедиции участники решили разделиться на группы и коммуницировать с помощью радио. Однако, как и предшествующие особенности прошлых экспедиций, не сработало и это новшество. Автор журнала подозревает, что кто-то использует радиостанции против них самих, но не понимает, откуда кто-либо может знать их коды — те, что не использовались со времён Разрушения. Другие участники предполагают предательство, но, возможно, на материке есть и другие разумные силы, действующие не в интересах людей Люмьера. Но есть шанс, что здесь замешан Ренуар.
Путь Экспедиции 63 подошёл к завершению ещё задолго до приближения к Монолиту. Из журнала можно узнать, что участники передвигались на укреплённых машинах или похожем на транспорт сооружении, которое всё же не выстояло при столкновении с жестральским Сакапатате. «Чёрт возьми, не могу поверить, что мы врезались в эту громадину… Чем бы она ни была».
Участники Экспедиции 62, в лучших традициях фэнтезийной мясорубки, соревновались в количестве поверженных врагов. Автор журнала, Виргилий, отстающий на три неврона, отправляется в одиночную охоту, откуда и делает заметку, а между тем уже слышит увесистые шаги здоровенного неврона — того, которого, по его словам, можно будет и за двух засчитать. К несчастью для Виргилия, больше о нём ничего не известно — как, собственно, и обо всей экспедиции. Впрочем, это само по себе может означать лишь одно.
Этот дневник — срез безумия, по которому видно, что группа отчаялась, выбрав вместо попыток бороться за жизнь последнюю охоту.
Автор дневника Экспедиции 61, Марго, спорит с чьим-то мнением о природе третьего Аксона, стремящегося в небо: «Я не думаю, что она одинока. Она одна, но не одинока. Я чувствую себя почти предательски, когда говорю это, но в ней что-то есть. Невольно хочется, чтобы она достигла небес…». Запись обрывается. Очевидно, часть команды начала видеть в Аксоне не абсолютное зло, а, возможно, жертву — или более сложную фигуру. Этот философский конфликт мог ослабить командный дух или фокус на главной цели. Итог известен — экспедиция не вернулась.
Кровью и потом
Любимица фанатов и, без сомнений, самая легендарная среди всех — Экспедиция 60 вошла в историю не благодаря технологиям, а благодаря голым мышцам и фанатичной вере в неограниченную силу человеческого тела.
Уильям, автор дневника, вспоминает, как над ними смеялись в Люмьере, когда они заявили: человеческое тело — величайшее оружие. Несмотря на насмешки, участники будущей экспедиции неустанно тренировались, пока их тела не достигли вершины человеческих возможностей. При этом они сохранили всю подвижность щуплого телосложения и даже превзошли её — ведь их великолепные мышцы не сковывали никакие униформы: им банально не требовалась защита.
О будущих успехах экспедиции жители Люмьера, конечно, не узнают, но их усмешки точно быстро закончились бы, услышь они о том, как команда прорвалась сквозь призрачный барьер Художницы — тот самый, что уничтожил предыдущие экспедиции. Без тяжёлых бронекостюмов, без громоздкого снаряжения, в одних тренировочных штанах и с идеальными трицепсами, они пробились туда, куда не доходил никто.
Это была экспедиция-парадокс: театральная, гиперболичная, почти комичная — и при этом одна из самых успешных. Именно они дошли до самой Художницы… и выяснили, что всё это время боролись не с тем врагом. Художница оказалась почти такой же пленницей, как и они сами. А настоящее зло — под Монолитом, в его основании.
2 фото
Основная часть команды пошла дальше, в самую глубину, сражаться с подлинным ужасом. Автора дневника, Уильяма, отправили обратно — предупредить Люмьер. Обратно вплавь, так же, как команда добиралась и до континента. Уильям без особых проблем преодолел бы все преграды, но всё же существует одна сила, способная превзойти даже неумолимую мощь горы человеческих мышц, переливающихся в лучах солнца. И сила эта — время.
Гоммаж настиг Уильяма незадолго до прибытия в Люмьер, когда плыть оставалось совсем немного. Осознавая эту печальную, но неминуемую истину, он записал своё последнее сообщение:
«Голые мышцы спасут мир! И не тратьте силы на Художницу. Бейте в основание Монолита».
Экспедиция 60 стала мемом, вдохновением и напоминанием о том, что иногда, пусть даже с иронией, вера, безумие и мышцы могут прорваться туда, где разум останавливается.
В фантазии эти титаны рисуются в самых очевидных образах. Арнольд Шварценеггер с его легендарной челюстью и бицепсами, способными свернуть шею любого неврона; Сильвестр Сталлоне, выкрикивающий, что он и есть Экпедиция, пока несётся вперёд сквозь врагов и преграды; гипотетическая версия Жан-Клода Ван Дамма, отбивающая атаку неврона вертухой; Джеки Чан и Брюс Ли, несущие знамя отряда; а то и вовсе Брюс Уиллис с сигарой, вечным прищуром и фирменным Yippee-Ki-Yay Motherfucker. Если герои боевиков и существовали в странном мире Версо, то они точно были частью 60-х. А в нашем мире о них даже есть целая франшиза фильмов — «Неудержимые». Учитывая, сколько лет участникам экспедиции было, сходство будто бы идеальное. Только одежды многовато.
Те, кто был позже
Лори, участница Экспедиции 59, убедила своих товарищей съесть неврона. Это первое задокументированное упоминание такой практики, но нет уверенности, что никто не пробовал сделать этого раньше. В любом случае, они оказались непригодны к употреблению: автор журнала пишет, что все вкусившие «запретный плод» страдают от рвоты вот уже несколько часов, и выражает надежду, что грибной бульон успокоит их желудки — но, судя по тому, что это последняя запись журнала, надеждам этим не суждено было сбыться.
Журнал Экспедиции 58 — один из немногих «сюжетных» дневников, найденных героями в кат-сцене. В нём описывается некое громадное существо с целым городом на спине, которое называют Аксоном. О его названии и огромной мощи группе рассказывает сопровождающий их Версо. Он также сообщает, что вместе с отцом потратил несколько лет на попытки убить хотя бы одного Аксона, но безуспешно, и теперь считает их бессмертными. Вот только упомянутый в журнале Аксон уже мёртв — но никто не знает, кто или что его убило. Именно из этого дневника участники 33-й экспедиции узнают о родстве Версо и Ренуара. Кроме того, автор оставил неоценимо важную подсказку: Куратор, вероятно, смог бы выковать из сердец Аксонов оружие, способное пробить барьер Художницы.
Экспедиция 57 сделала ставку на осадные машины, которые должны были пробить путь к Монолиту. Автор журнала и командир экспедиции, Карла, с горечью признаёт: в Люмьере эти машины казались куда мощнее, чем оказались под натиском невронов и в условиях малопроходимой местности, заваленной телами предыдущих экспедиций. В итоге, несмотря на амбиции и инженерное чудо, 57-я экспедиция потерпела фиаско, а их боевые машины стали бесполезным металлоломом.
Журнал Экспедиции 56 — одна из самых человечных и личных записей. Его автор, Лизетт, вспоминает Симону — человека, который когда-то помог ей отличить наигранную драму от настоящей страсти к жизни. Симона изменила её взгляд на мир, научила чувствовать иначе. Теперь же Симоны нет — её убили. И убили, по словам Лизетт, жестоко и равнодушно. Это было чудовищно: «как будто она была бесполезным невроном». Те, кто это сделал, — «хладнокровные, предательские паразиты».
Но Лизетт не осталась безучастной. Её ловушка сработала: она поймала одну из «этих беловолосых», тех самых, кого винит в гибели Симоны. Она отмечает, что пленница выглядит как человек — но считает её монстром. Та отказывается говорить, но Лизетт полна решимости добиться от неё признаний. Она собирается скормить её неврону, не оставив ни единого шанса. После этого Лизетт готова ко всему — даже к смерти от руки Художницы. Для неё теперь важна лишь месть.
«Я добьюсь правосудия», — так она заканчивает запись. Дальнейшая судьба Лизетт неизвестна.
Экспедиция 55 сделала ставку на тактику: усиливать пиктосы с помощью музыки. Решение казалось блестящим — вот только на невронов Сирены это не подействовало. Они словно не слышат музыку, просто продолжают танцевать под свою собственную. Автор журнала, Жилль, в растерянности. Его мысли уносятся домой — к дочерям, по которым он тоскует. Где-то там, в другом мире, он мог бы сейчас держать на руках первого внука. Вместо этого он здесь, среди глуши, среди врагов, и видит, как рассыпаются последние надежды.
Но он не сдаётся. Нельзя подвести семью. Он должен бороться. Если музыка не слышна — может, удары барабанов они почувствуют?
Эта попытка — отчаянная, но искренняя. С очевидным для всех концом.
В своём дневнике Константин из 54-й Экспедиции не пишет о боях или маршруте. Его дневник — это манифест. Размышления о социальном контракте, в который человек вступает с первого дня в Люмьере — без права выбора, без согласия, без осознания. Жителей принуждают: сначала — молча подчиняться, потом — жить по заранее написанным правилам, где всё уже предопределено. Город устроен так, чтобы служить определённой группе и поддерживать нужный исход. Кто ставит это под сомнение — рискует. Восстань против системы — и получишь место в следующей экспедиции. Так всё и продолжается. Инакомыслящих отправляют умирать, пока старый порядок остаётся нетронутым.
Но на материке, за пределами купола, Константину больше не нужно притворяться. Он не враждует с товарищами по экспедиции — по его словам, у них хорошие намерения. Но сам он здесь не ради Художницы. Он здесь ради нового Люмьера.
54-я Экспедиция даёт посмотреть на всю происходящую ситуацию под новым углом: неужто и в самом Люмьере политические проблем были остры так сильно, что находились настолько недовольные, что надвигающаяся катастрофа в лице гоммажа волновала их меньше?
Журнал Экспедиции 53 — ещё один из тех, что рассказывают не о способах борьбы или полезных наблюдениях, а о человеческой ситуации, доведённой до предела. Одна из участниц, Доминика, находится в коме вот уже два дня, хотя её травмы не кажутся смертельными. Отряд мечется между невозможным выбором: оставить Доминику — значит предать. Но и тащить её с собой — значит подвергнуть опасности всю экспедицию. Они в ловушке между совестью и долгом.
По мнению автора, сама Доминика наверняка накричала бы, потребовала оставить её и идти дальше. И всё же — сделать это чудовищно. Медик экспедиции находит странное растение. Проводит опыты на животных. Говорит, будет быстро и без боли.
Автор дневника записывает всё дрожащей рукой. Мир кажется сломанным. Слишком жестоким. Всё в нём — неправильно. Но иного выхода нет.
Решение «усыпить» Доминику не воспринимается как жестокость — это акт любви и отчаяния. Один из самых кинематографичных и пронзительных эпизодов всей хроники.
Журнал Экспедиции 52, как и всё, что связано с жестралями, наполнен юмором и иронией. Его автор, Тео, почти теряет сознание, но не чувство сарказма. Его голова гудит, мысли путаются — жестраль «дружелюбно» проломил ему череп. Он истекает кровью, а жестраль-медик оказался полной обузой. Вместо помощи — лишь бесконечные рассказы о собственных проблемах с костями. Тео едва держится в сознании, и ему всё яснее: похоже, именно здесь он и сдохнет — под монотонное нытьё врача о его артрозе.
Абсурдность ситуации пробивается сквозь боль: убит не невронами, не Художницей, а огромным жестралем с тяжёлой рукой и слишком лёгким нравом. Экспедиция 52, возможно, продвинется ещё немного дальше — но Тео, судя по всему, останется здесь, в луже сарказма и собственной крови. Даже в мире Clair Obscure смерть бывает нелепой.
Автор журнала 51-й Экспедиции, Тибо, не пишет о страхе или отчаянии. Он пишет о связи — не словесной, не романтической, но глубокой, как сама жизнь. Он перечисляет имена товарищей: Максим, Клеман, Фабиен, Гийом, Карла. Эти имена — не просто список. Это связь, выкованная в пепле испытаний, где каждый держит в руках не только оружие, но и жизнь другого. И в этом Тибо видел настоящую близость.
Пусть смерть рядом. Пусть боль не уходит. Но Тибо не потерян. Он знает, что способен выдержать. Потому что рядом — те, кто пройдут с ним до самого конца.
«Жизнь нелегка и никогда не была лёгкой. Но вместе мы выстоим».
Экспедиция 50 выбивается из остальных выбором способа перемещения — они достигли материка на гигантском колесе обозрения. К огромному сожалению, механизм пал первым. Их гордость разбилась о скалы, став жертвой морского Змея. Колесо осталось лежать на берегу, искалеченное, но по-своему всё ещё величественное. Даже в руинах оно внушало ощущение покоя и защищённости — как памятник надежде, на которую они когда-то опирались.
И всё же даже в этом безмолвии есть утешение. На берегу, среди крошечных волн и отзвуков шторма, Люсиль, автор дневника, чувствует долгожданный покой. Жизнь под куполом — бесконечная гонка, попытка обогнать время, достичь недостижимого. А здесь, впервые, можно просто сидеть и смотреть.
Они увидели чудеса. Даже Змей, смертельно опасный, был по-своему прекрасен — жестокая элегантность, как наваждение. И всё же так обидно: какие ещё тайны открылись бы им, если бы Колесо продолжило путь?
Иногда Люсиль задаётся вопросом: а что, если бы они выросли за пределами Купола? Смогли бы люди и невроны достичь мира? Или даже процветания — вместе?
Разрушенное колесо становится метафорой всей экспедиции — и, возможно, самой цивилизации Люмьера. Великолепное, наивное, обречённое: оно символизирует попытку двигаться вперёд не ради цели, а ради самого движения. Но при первом столкновении с реальностью Колесо рушится — и за ним остаются только тишина, сдержанная грусть и вопрос:
А что, если бы всё было иначе? Что, если бы мы не бежали от мира — а пытались его понять?
Ко времени написания заметки участники Экспедиции 49 уже несколько дней подряд сдерживали натиск, стоя между невронами и отступающим миром. Их ставка была на исцеление и защиту, и в этом плане команда была почти безупречна: раненые поднимались вновь и вновь, линия обороны не рушилась. Но оказалось, что этого недостаточно.
Их арсенал был слаб — настоящая огневая мощь отсутствовала. А без возможности наступать оборона становилась лишь отсрочкой. Когда вода подходила к концу, они поняли, что заканчиваются и силы. Без воды даже лучшие бойцы падут, сколько бы раз их ни лечили.
Кристоф, автор заметки, осознаёт горькую правду: их подход был правильным, но неполным. Да, защита жизненно важна. Но без нападения она — ловушка, особенно когда ты прижат к стене. Он надеется, что хотя бы их гибель станет уроком для тех, кто придёт следом. И пусть они не выживут — возможно, своими жизнями они укрепят путь к победе.
Командир 48-й Экспедиции гнал команду вперёд, словно только он знал конечную цель. Пятеро погибли — но всё, чего он хотел после этого, — удвоить темп. Он действовал как пророк, а не как командир, будто вера могла заменить здравый смысл.
Автор журнала, Венсан, долго молчал. Ему никогда не приходилось делать такие выборы. Но чем дальше они шли, тем яснее становилось: слепое подчинение ведёт к гибели. Командующий Жан должен быть отстранён.
Это не было мятежом. Это был вопрос выживания. Кодекс Экспедиции №23 оставлял право принять командование в критической ситуации. И Венсан воспользовался этим правом. Он снял Жана с должности и взял груз решений на себя.
Ведь иногда единственный способ сохранить веру — это сказать «нет» тому, кто её искажает.
В мире, где большинство экспедиций заканчиваются трагедией и молчанием, участники 47-й Экспедиции выбрали другой путь — с песней, шуткой и флягой в руках. Самоназванная «Пьяная бригада» стала едва ли не единственным отрядом, кто шёл в бой не с отчаянием, а с хмельной улыбкой.
По словам Томаса, автора дневника, главное — поймать тот самый идеальный момент, когда алкоголь успокаивает нервы, но ещё не замедляет реакцию. Не все справились с этим балансом, но сам Томас был уверен: он полностью владеет телом, разумом — и бокалом.
Да, они тоже сражались с невронами. Да, путь был опасен. Но, в отличие от большинства экспедиций, эта шла вперёд с весёлым безрассудством, будто смеялась в лицо судьбе. А когда раздавался тревожный крик — «Неврон!» — Томас знал: пора «дозаправиться» и снова пуститься в пьяный танец. Ради Люмьера.
Журнал 46-й Экспедиции рассказывает о Брижитт, которая сражалась четыре дня и четыре ночи — не за себя, а за других. Она приняла бой с невроном, который мог бы уничтожить весь отряд, и победила. Ценой глубокой, заразной раны. Инфекция медленно, но неумолимо забирала её. В последние часы она была почти спокойна. Улыбнулась. Сказала, что не стоит переживать — её дочь, Люнэ, продолжит их дело.
Так зародилась легенда. Так мы узнали, что случилось с родителями одной из главных героинь. Для Люнэ, участницы 33-й Экспедиции, с которой игроки знакомы напрямую, этот дневник — часть её истории. Личное доказательство жертвы матери, к которому она стремится всю игру. Поиск этого журнала — её личный квест и важнейший шаг в раскрытии внутреннего мира.
Местом расположения журнала 45-й Экспедиции стала Сдавливающая пещера — название, которое сперва кажется метафорой, но становится пугающе буквальным, если прочесть дневник Кассандры. Именно здесь, в глубине, обрушился свод — и почти вся команда оказалась раздавлена заживо.
Сопартиец успел вытолкнуть Кассандру в сторону. Но обе её ноги были переломаны, и двигаться дальше она уже не могла. В одиночестве, среди обломков и тел товарищей, она записала предостережение: не входите. Внутри пещеры скрывается неврон, настолько массивный, что в буквальном смысле давит своих врагов.
Этот журнал — единственное, что осталось от 45-й экспедиции.
План 44-й Экспедиции в теории казался безупречным: заманивать в ловушку невронов по одному, а затем, используя их останки как маскировку, пройти мимо остальных.
Но всё, как это обычно и бывает в этом мире, пошло не по плану. Невроны не купились. Возможно, дело в цвете. Возможно — в запахе. А может, в чём-то совсем недоступном пониманию людей.
Николас, автор журнала, резюмировал без утайки:
«Переодевание в невронов оказалось крайне неэффективным» — и оставил важнейшее предупреждение для тех, кто пойдёт следом: «Не пытайтесь прикинуться невронами. Это не работает».
Морской путь к Монолиту, выбранный 43-й Экспедицией, закончился катастрофой. Сабина, автор дневника, пишет с яростью — и не без оснований. Огромная змея уничтожила все их подводные лодки всего за несколько минут. Они остались на крошечном острове — без снаряжения, еды, воды и даже шанса убить то чудовище, которое превратило их экспедицию в фарс.
Столько сил было вложено: инженерный корпус, оборонные подразделения, месяцы подготовки, десятки людей, поверивших в эту идею. Всё ради того, чтобы теперь просто застрять среди обломков — под насмешливым взглядом Художницы.
Если они погибнут здесь, Сабина клянётся: её призрак будет вечно преследовать Монолит, этот остров и тупую змею. Потому что после всего, что они прошли, такой конец — худшая из насмешек.
Но её призрака мы, к слову, так и не увидели. Получается, соврала.
Арманд, автор дневника 42-й Экспедиции описывает, что за последние две недели не получал никаких вестей от своих сопартийцев. Фрейя и Оливье пропали без следа, и, хотя они никогда не пропускали радиосвязь, теперь — полное молчание. Осталось только надеяться, что их конец был быстрым… и безболезненным.
Сам Арманд продолжает собирать информацию о грандисах — их находка, по его словам, стала последней, но и «грандиозной», как пошутил бы Оливье. В оставшееся до Гоммажа время он надеется совершить последний выход в поле. А пока — только пляж, дневник и надежда, что записи помогут тем, кто придёт следом.
Он пишет не про победу, а про долг:
«Мы сделали всё, что могли. Теперь — ваша очередь».
Это дневник одиночества, в котором нет истерических ноток, но полно мужества. Арманд остаётся с верой в то, что даже тишина может быть полезна, если она полна смысла. В этом спокойствии — не поражение, а достоинство.
И пусть он один, но его голос звучит, как и все остальные:
Завтрашний день грядёт.
Осторожность — не для команды 41-й Экспедиции.
Эмили, автор дневника, тащила за собой сумку, набитую трофеями, и жаловалась, что они слишком тяжёлые. Возможно, стоило выбирать добычу поменьше — но как тогда превзойти Эстель, которая уже уложила семь бронированных невронов?
Это был не научный отряд, а настоящие охотники — дерзкие, шумные, жадные до битвы. Эмили научилась удваивать пиктосы, пусть это и грозило взрывом не только врагу. Но для неё главное было одно: умереть громко, если уж не победить. Её дни сочтены — так почему бы не прожить короткую жизнь взрывоопасно и ярко?
И пусть Художница оставалась вне досягаемости — её прислужники точно узнали, что такое страх.
У Экспедиции 40 было два лидера — Гиги и Эдмонд. Они летели прямо к Монолиту — уверенно, будто путь наконец был найден. А потом — невидимая преграда, и их словно стёрло. Гоммаж не ждал конца года. Он случился в воздухе.
Именно в этом журнале впервые появляется упоминание о смертоносной природе барьера, окружающего Монолит. Не просто преграда, а нечто, что мгновенно уничтожает нарушителя.
Теперь их планеры бесполезны. Без способа пройти сквозь барьер команда застряла. Часть участников ушла исследовать местность пешком — вдруг найдётся обход. Остальные остаются на месте, пытаются устроиться. Аврил, автор дневника, даже собирается попробовать ловить рыбу, если только морские невроны не выбили всё живое из прибрежных вод.
Память о Гиги и Эдмонде остаётся с ними. Они были ближе к цели, чем кто-либо до них. Но путь оказался бескомпромиссным и жестоким.
Отряд Экспедиции 39 стоял на месте, в ожидании всех участников — некоторые ещё не вернулись из разведки. Тревога росла с каждым часом. Маски, разбросанные повсюду в этой зоне, выводили Альберта, автора дневника, из себя. Он клялся, что слышал, как одна из них… поёт.
Невроны здесь вели себя странно. Не так, как обычно. Они всё ещё нападали — но будто не хотели. Как если бы их поведение было не агрессией, а ритуалом. Или попыткой напомнить, что они когда-то были кем-то другим.
Альберт всё больше терял связь с реальностью. Он начал задумываться — а что, если надеть одну из масок? Может, они примут его за своего и не тронут?
Но таких экспериментов никто не проводил. По крайней мере, никто, кто потом смог бы об этом рассказать.
Журнал 38-й Экспедиции наполнен размышлениями — о памяти, смысле и том, зачем вообще оставлять за собой слова.
Его автор, Женевьев, записала, как они похоронили Патрика у озера. Чтобы он был ближе к воде, к тому, что напоминало ему о доме. Аквафермы, плавучие сады — всё осталось в прошлом. Но она хотела, чтобы хоть что-то из этого прошлого было рядом с ним.
Пьер-Оскар не видел смысла продолжать вести записи. Но для Женевьев дневник стал якорем, подтверждением того, что они существовали. Что они ещё существуют. Даже если миссия провалена. Даже если остались только они вдвоём.
Гоммаж уже близко, и помощи ждать неоткуда. Но вместо отчаяния она выбрала покой. Возможно, задание брошено, но у них получилось вырезать себе крошечный осколок жизни — вдвоём, здесь, вдали от Люмьера.
Журнал 37 Экспедиции – это своего рода отражение предыдущего. Как и в записи Женевьев, здесь нет рассказов о сражениях, нет попыток добраться до Монолита. Есть только человек, который остался в живых — и выбрал жить, как может.
Лора не пыталась никого спасти. Она ушла. Когда поняла, что экспедиция обречена — кто-то погибал от невронов, кто-то столкнулся с беловолосым человеком — она решила не ждать конца, а прожить свой последний год по-своему.
И прожила. Весело. Беспечно. Местами даже азартно. Она потратила месяцы, пытаясь пройти испытания жестралей, и, как сама признаётся, они оказались сложнее, чем победить Художницу. И всё же это было её дело, её выбор. И её единственное сожаление — что она не увидит главный приз.
Гоммаж — уже завтра. Лора не боится. Она пишет без страха, без раскаяния. Только с лёгкой, почти ироничной грустью. Её история — не о героизме, а о человеческой слабости. И в этом — её правда.
Журнал 36 Экспедиции – это единственный найденный дневник, написанный в стихах. Исабель, автор записи, не описывает сражений, не просит о помощи, не предупреждает тех, кто пойдёт следом. Вместо этого она пишет — будто выдыхает поэзию среди гибели.
В мире, где всё рушится, осталось место искусству. Даже на краю бездны, даже в одиночестве, даже перед гоммажем, человек всё ещё может сложить строчку, описать перо травы, звук ветра, свои страх и покой одновременно.
Смысловой перевод стиха:
Зимние души дрейфуют сквозь ночь
И мягко ложатся на лунную долину,
Где снежный покров хранит шёпот надежды,
Когда-то сказанный… давно.
Золотые изгибы стеблей
Манят взгляд в извилистый лабиринт.
Он ведёт внутрь,
Где заканчивается один мир —
И начинается другой.
Море камней шевелится,
Волна за волной —
Камень, песок, и снова камень,
Пока песок не засыпает головы,
А головы не тонут в волне.
И вдоль тёмных берегов
Мы — всего лишь галька.
Но ветер восстаёт,
Шелестит в перистых травах,
Их аромат — лекарство,
Их шорох — колыбельная
Для моего уставшего сердца.
Маттьё, автор журнала 35-й экспедиции, смог продолжить путь потому, что остальные остались позади.
Почти весь отряд истекал кровью после столкновения с чудовищным невроном, патрулирующим эти земли. Но даже в свои последние минуты герои не пытались спастись. Они превратили себя в путь — в буквальном смысле: использовали собственные тела как мост, чтобы хотя бы один из них смог продолжить движение к Монолиту.
Маттьё записал эти строки, посвящая журнал не себе, а им — тем, кто пожертвовал всем, чтобы Завтра пришло хотя бы для одного. Экспедиция 35 завершилась, но её след остался — выложенный кровью, телами и мужеством.
Участники 34-й экспедиции сделали ставку на стихии. Команда разработала стратегию, основанную на элементальных пиктосах, надеясь победить невронов с помощью огня, воды, молнии. Но ближе к Монолиту оказалось, что некоторые враги просто не поддаются никакому элементу.
Провал? Отчасти. Но и открытие. Коринн, автор журнала, начала чувствовать: под привычным уровнем пиктосов есть нечто большее — глубинные слои хромы, недоступные прямому управлению. Чем ближе к Монолиту, тем сильнее ощущается притяжение хромы, но направить его, контролировать, преобразовать — пока не удавалось.
Гюстав, как она вспоминает, предлагал странную идею: перевести хрому в нечто иное — в «люмину». Тогда она посчитала это безумием. Теперь… может, не таким уж и безумным. Экспедиция 34 не дошла до цели, но их наблюдения и гипотезы лягут в основу поисков тех, кто придёт следом.
Завтра приходит — снова и снова
Каждая экспедиция — будь то отчаянный рывок, умиротворяющее философствование, охота на невронов или просто попытка выжить — оставила после себя нечто важное. Одни — крюки на скалах и следы на маршруте, другие — советы, ошибки, предостережения. Кто-то пытался сражаться силой, кто-то — хитростью, кто-то — поэзией или пьянством. И даже те, кто, казалось бы, бросил всё, всё равно оставили за собой строки, в которых звучит мелодия жизни.
Среди этих дневников — трагедии, подвиги, безумие и сдержанная надежда. Некоторые экспедиции были подготовлены до мелочей, другие — импульсивны и безрассудны. Одни дошли до самой Художницы, другие — даже не вышли из лагеря.
Были паузы, годы молчания между экспедициями — и пока неясно, что в эти периоды происходило в самом Люмьере. Были ли это времена покоя или внутреннего распада — история молчит. Пока что.
Тем не менее, все эти фрагменты складываются в удивительно живой и глубокий лор. Clair Obscur: Expedition 33 создаёт мир, который не заканчивается за кадром. Здесь видны не только события, но и возможность для будущего — будь то рассказы, спин-оффы или даже полноценные DLC. А слухи о разработке фильма-экранизации ходили ещё до выхода игры.
Мы видим десятки судеб, пересечённых в одной точке, и каждый из этих голосов мог бы стать отдельной игрой, отдельной книгой, отдельной трагедией.
Но пока — мы просто идём за ними. По их следам, проникаясь судьбой тех, кто остался позади. С мыслью, которая проходит красной нитью через каждый дневник:
Завтрашний день грядёт.
«Базис» стал титульным спонсором робототехнической команды «Атом»Бизнес и образование станут главными драйверами развития робототехники в РФБолее трёхсот команд из четырнадцати стран подали заявки на участие в «Битве роботов»Читать ещё
